Принцесса Ксюндель и менестрель.


Как-то раз Принцессе Ксюндель стало вдруг некому руку подать. То есть подать-то руку было, пожалуй, кому, вот только почему-то именно этим – не хотелось. Тогда Принцесса Ксюндель удалилась от всех в свои самые уединенные (самые-самые!) покои и попыталась успокоиться. Но в покоях покой почему-то не приходил. Как будто бы что-то мешало Принцессе. Ксюндель сосредоточилась на рисунке на обоях (обои, кстати, были новомодные, тонкобумазейные, завезенные из далекой Белой Руссии). Рисунком был пятилепестковый цветочек любимого принцессой цвета – розового. «Любит, не любит… Плюнет, не плюнет… Ой, тьфу. Плюнет, поцелует!» – сосредотачивалась Принцесса. Но что-то все равно мешало. Как будто бы десяток комаров летали по покоям и зудели, причем не в тон… (надо сказать, что музыкальный слух у Принцессы был отменный!). Или нет… вот: кто-то играл на расстроенном клавесине «Чижика-Пыжика», а пел ее любимый «Шарфик»… Принцесса Ксюндель все же определила источник раздражения: она подошла к окну, закрытому ставней, и прислушалась… Так и есть! На Главной Площади, ее Главной Площади ее Королевства кто-то посмел шуметь, да шуметь не просто, а якобы музыкально!

Принцесса Ксюндель схватила свой украшенный алмазами скипетр, выскочила из покоев и затопала ногами: «Почему на моей Главной Площади кто-то музыкально шумит! Да без моего ведома! Да без моего одобрения! Да без моей визы!»

Пришел Визуально-Одобрительный Министр и сообщил Ее Высочеству, что на Главной Площади Королевства объявился Менестрель, который распевает свои песни народу на потеху, и нет в тех песнях ничего неодобрительно-невизуального. Но Принцесса уже расплакалась и приказала: вести себя к менестрелю прямо сейчас! Ой, нет, то есть Менестреля к себе…

Пока Министр организовывал привод, Принцесса украдкой поглядела в окно – ей было интересно, какой он, этот Менестрель. Она увидела бородатого и волосатого грязного мужчину, который сопротивлялся королевским пажам и крепко сжимал в руке засаленные трещатые гусельки… Кеды, джинсы и рюкзак за спиной дополняли картину. Принцесса Ксюндель испугалась, но пугаться Их Королевскому Высочеству было неприлично, и она смело пошла навстречу Менестрелю!

Но Менестрель отказался идти во дворец Принцессы Ксюндель. Он сказал, что дворцов заманчивые своды ему не заменят никогда свободы и долго хрипло кричал что-то о правах человека. Принцесса Ксюндель с тоской поглядела на свою правую руку, потом вытащила из заветной шкатулочки берестяную книжечку с надписью: «ПРАВА». Открыла. Прочитала. Там было написано: «Сие удостоверяет права Принцессы Ксюндель в вождении четырехколесных карет. Место сидения – позади кучера». Ксюндель пожала плечами и велела заточить Менестреля в темницу. Пусть-ка там попоет!

Но темница в королевстве была одна, прямо в Королевском Дворце под покоями принцессы Ксюндель… Всю ночь принцесса не могла уснуть, вспоминая свою дальнюю родственницу, Принцессу-На-Горошине… «У нее хотя бы Горошина была… Раритет…» – думала Принцесса Ксюндель. – «А у меня какой-то Менестрель в темнице – ре-фа-соль-ля-на-трещатых-гуслях-и-то-все-мимо… Мама!…»

Наутро Принцесса Ксюндель велела вывести Менестреля из темницы, силой помыть, постричь, побрить, трещатые гусли отобрать, одеть в новомодные наряды, принести ему новомодную гитару, выписанную из Германии и обучить Менестреля музыке, пению, танцам и всему, что культурный человек уметь должен.

И вот через месяц перед принцессой появился милый застенчивый юноша с хорошими манерами, темными локонами, в новомодных одеждах и с гитарой в умелых руках. Он был совершенно не похож на ужасного бородатого менестреля, которого слышала и видела принцесса.

– Принцесса Ксюндель! – поклонился он. – Я рад показать Вам свои умения.

И Менестрель запел как соловей. И ничего нудного не было в его пении, и аккорды его были свежи и разнообразны, а лицо – мило и приятно. Подумала-подумала Ксюндель и оставила его при дворе – пусть радует ее песнями!